Хотел бы смерть ее воспеть я,
Но нет пора не подошла,
Она живет тысячелетья,
Она насмешлива и зла. Она идет по всем дорогам,
Сильна, обманчива, хитра,
Покинув мир под Таганрогом,
Она родится у Днестра. Она и в парке и в вагоне,
В любой стране, в земле любой,
Случайно скрывшись от погони,
Она идет сама собой. Она придет внезапно в гости,
Страшнее сказочных старух,
Проникнет в кровь, оближет кости,
Откусит нос, отнимет слух. И,одержав легко Победу,
В глухую ночь иль ясным днем,
Лизнет жену , прильнет к соседу,
И с ним в другой ворвется дом. Мне не создать ее портрета,
Моя поэзия бедна,
Я вижу сам, что спирохета
Еще действительно бледна. Мне б описать ее проворней,
Белесой, тонкой без прикрас,
Такой, какою в туши черной
Узрел Шаудин в первый раз. Мне доказать, что не позором,
Несчастьем встреча стала с ней,
Она проникнет в кровь и вором
В тени таится 20 дней. И не дрожат твои колени,
Ты улыбаешься судьбе,
Не видел пятнышек на шее
Иль покраснений на губе. Тебе тревоги не знакномы,
Спокойно ровно дышет грудь,
И рост первичной сифиломы
Тебя не трогает ничуть. Ты молвишь:"Прыщик, ну так что же,
Не столь тревожно, сколь смешно",
Но с каждым днем на темной коже
Краснее круглое пятно. У основания уплотнение,
Покаты ровные края.
И вот впервой вкусит волнение
Душа беспутная твоя. Но окончательно угроза,
Тогда лишь станет пред тобой,
Когда в тисках парафимоза
Головка станет голубой. Потом малиновой громадой
Она заноет заболит,
Созреет гроздью виноградной
Регионарный аденит. И вот тогда лишен покоя,
От страха потный по ночам,
Ты на конец махнешь рукою
И обратишь стопы к врачам. Ты у окошка в кабинете ,
Подъемля взоры в небеса,
Начнешь ты клясться, что на свете
Бывают, все же, чудеса. Что не болел и не лечился
Ты от рождения никогда,
Но против ветра помочился
И вот – подобная беда. Но врач в ответ посмотрит строго,
Отметит месяц и число,
Серозной жидкости немного
Возьмет на тонкое стекло. Он член отечный перевяжет,
Он скажет: это не пустяк,
Он не попросит, а прикажет
Сейчас же вспомнить что и как. Ты, молодец, крепок и многих краше,
Но равнодушный ряд крестов,
Уже грозит падение чаши
Диагностических весов. Смотри беспечно иль тоскливо,
Грусти иль смейся, пой иль плачь,
Но слово: серопозитива,
Уже подписывает врач. Он шприц берет рукой привычной ,
Он быстро делает укол,
И вот из мышцы ягодичной
Уходит в кровь биохинол. | И по тончайшим капилярам
Стремится, злостью обуян,
За ним в атаку в гневе яром,
Рванулся неосальварсан.В трудах рожденный непреклонных,
Стремясь помочь тебе в беде,
Войдет он в вены растворенный
В дистилированной воде. Растет в борьбе с болезнью злою
Терапевтический эффект,
Но вот весеннею порою
Больной выходит на проспект. Зеленый, ласковый, веселый,
Цветет над городом сирень,
Больной вспомнит про уколы:
Быть может, хватит двух недель? Ведь член мой зажил понемногу ,
Мне все работы по плечу,
Да не пора ли уж дорогу
Забыть к мучителю врачу. Сказал и сделал...чуть позднее,
Границ не зная на пути,
Болезнь рассыпалась по коже
Багрово- красным конфетти. Но в нем ли вызовет сомнение
Розеолезное пятно?
Ни зуда нет, ни шелушения,
Чуть тронь, рассыплется оно. Зато игла не колет вену
И он хранит небрежный вид,
Когда идет пятну на смену
Лентикулярный сифилид. Его узнать совсем несложно,
Он эластичен, красноват,
Прощупать в толще кожи можно
Дискообразный инфильтрат. Нигде ни жжения, ни зуда,
Ничто не колет, не болит.
Больной, решив: Опять простуда,
Весь день глотает стрептоцид. Сочтя гриппозными симптомы,
И день и ночь храня покой,
Он мажет синькой кондиломы
И давит пустулы рукой. Но все проходит по-немногу,
Пока , не ведомо отколь,
На кости черепа и ногу
Не прыгнет ломящая боль. Она найдет его в постели,
Со лба на грудь перелетит
И будет долгие недели
Больного грызть периостит. Но метеором время мчится
И, не оставивши рубца,
Периостит угомонится,
Обызвестится до конца. Дела помчатся понемногу,
Пока не грянет миг такой,
Когда покажется больному ,
Что он ни потен ни больной. Он выйдет весел, как и все мы,
Он бодр, как в прежние года,
И вот герой моей поэмы,
Ушел неведомо куда. Мне не найти его дорогу,
Куда за ним я полечу?
Но, приближаясь к эпилогу,
И не могу и не хочу. И раставаться с ним не в праве,
Ведь он придет к врачам не раз,
Сто раз кляня и боль в суставах,
И слух плохой и слабый глаз. Когда в костях возникнут гуммы,
На коже россыпь бугорков,
И полысевший, злой, угрюмый,
Он, верно, вспомнит докторов. Я написал страницы эти,
Чтобы в любом конце земли,
В любой больнице, кабинете,
Его читатели нашли. Чтоб за стеною растояний,
Ни в глушь, ни в город – никуда,
Уйти не смела от вливаний
Тысячелетняя чума.
|
